Рассказы

• М. Тихонова - "Алешкины истории" и др.
• Котовский В.Ф. - "Різдвяні цукерки"
• Котовский В.Ф. - "Золотий ланцюжок"

М. Тихонова

1. "Как Алешка купил себе друга"
2. "У Рождественской елки"
3. "Большое спасибо"
4. "Страшный" жук

У Алешки была мечта. Он хотел себе новый велосипед. Старый был ему уже маловат и кататься на нем было неудобно. Летом он даже не взял его на каникулы к бабушке в деревню.

Идея накопить самому денег на новенький велосипед появилась у Алешки, когда бабушка поздравила его с успешным окончанием первого класса и подарила ему деньги. "Купишь себе, что захочешь", – сказала она.

Лешка хотел велосипед. Но денег на него явно не хватало. Я копить буду! - решил он. Вместо копилки бабушка дала Алешке пол-литровую банку. Она закатала ее крышкой, в которой сделала прорезь. Туда Алешка и складывал все свои сбережения. Бабушке идея внука понравилась. Она стала посылать Лешку ходить в магазин за продуктами, а мелочь от сдачи всегда оставляла ему. Алешка бросал деньги в банку и мысленно подсчитывал, сколько он уже "накопил". Соседка тетя Света, узнав о Лешкиной мечте, тоже стала просить его сходить для нее в магазин или еще за чем-нибудь. За это она также давала ему мелкие деньги.
- Держи, помощник, – говорила она и трепала Алешку по волосам.
- Не надо, мне не трудно, – смущался Лешка.
- Держи-держи, заработал, – настаивала тетя Света.

Алешка сжимал деньги в маленьком кулачке и бежал к заветной банке.

Но больше всего ему нравилось с дядей Мишей ездить за сеном. Они выезжали в поле на стареньком Жигуленке с прицепом. Дядя Миша собирал граблями сено в кучу, а Алешка носил его большими охапками в прицеп. Сено вкусно пахло и щекотало Лешку сухими травинками.
- Вот труженик, вот молодец, – хвалил его дядя Миша. – Мы с тобой столько сена заготовим, хватит на всю зиму и Буренке и козочкам.
- А для бабушкиных козочек?
- И бабушкиным хватит.

Дома дядя Миша складывал привезенное сено в большой стог возле забора. Алешка и тут ему помогал. А потом уставшие и голодные они пили парное молоко с пирогами. А когда Лешка собирался уходить домой, дядя Миша протягивал ему деньги и говорил:
- Получай, Большой Алексей, честно заработанную плату.

Лешка с гордостью показывал деньги бабуле и сестренке.
- Смотри, малявка, – говорил он Юльке, – я уже умею деньги зарабатывать!

Под восторженный взгляд широко распахнутых Юлькиных глаз деньги опускались в банку. - Скоро я заработаю на велосипед! – восклицал Лешка и тряс банкой. – Представляю, как папа с мамой удивятся…

Время летело быстро. Летние каникулы заканчивались, скоро Алешке надо было идти в школу, во второй класс. Но уезжать из деревни ему не хотелось, поэтому он даже немного огорчился, когда за ними приехали родители.

Когда они вошли во двор, Юлька с писком кинулась папе на шею. Алешка же переводил недоуменный взгляд с родителей на бабушку.
- А вы что, за нами приехали? – спросил он.
- За вами, сынок, – ответила мама и прижала его к себе в поцелуе: – Неужели не соскучился.
- Соскучился, – сказал Лешка и крепче прижался к маме. – Только у меня тут дела еще есть.
- Какие это дела? – спросил папа.
- Важные!

Алешка помчался в дом и выбежал оттуда со своей копилкой.
- Смотрите, сколько у меня денег! – крикнул он родителям.

Мама покрутила банку в руках, погремела звенящей в ней мелочью.
- Ого! – присвистнул папа. – Это откуда ж такое богатство?
- Честно заработанные! – Алешка вздернул подбородок.

Позже, за обедом, он рассказ родителям, как и для чего зарабатывал деньги.

Папа Лешку похвалил.
- А почему ты нас не попросил купить тебе велосипед? – спросила мама.
- Потому что я слышал, как папа говорил, что надо деньги на новую машину откладывать, а то наша совсем старая. А машина ведь важней, чем велосипед. Мы на ней все вместе катаемся, а на велосипеде только я.

Взрослые рассмеялись, а папа пообещал, что они с мамой добавят Алешке недостающие деньги и купят ему на День Рождения велосипед. Алешка обрадовался. Еще бы! День Рожденья у него было через неделю, а за несколько дней он, конечно, не смог бы накопить нужную сумму.

После возвращения в город, Алешка уговорил маму сходить в магазин, присмотреть велосипед. И вот он держит в руках свою мечту. Темно-синий велосипед с блестящим сидением и пищалкой на руле – это было как раз то, что Лешка хотел. Он осторожно гладил его ладошкой, не в силах оторвать восторженного взгляда. Продавщица рассказывала, как регулируется сидение, говорила о дополнительных маленьких колесиках, которые можно будет убрать, когда Лешка подрастет и научится хорошо ездить на большом велосипеде. Но Алешка ее не слушал. Он уже видел себя мчащимся на новеньком велосипеде по улице. Ветер дует в лицо, надувает пузырем рубаху, а он стрелой несется мимо деревьев и домов! Вот Костик удивится, когда я прикачу к нему на этом велосипеде, подумал Лешка и представил изумление в глазах друга.

На следующий день Алешка встретился с Костиком на стадионе. Лешка пригласил его на День рождения и рассказал о будущем подарке, о том, как он зарабатывал деньги на велосипед, и что они с мамой уже выбрали его в магазине.
- А когда вы его купите? – спросил Костик.
- Завтра. У папы выходной будет, мы с ним покупать поедем.
- А прокатиться дашь?
- Конечно, Косточка, мы же друзья! – расплылся в улыбке Лешка.

Костик проводил друга до перекрестка. Алешка спешил домой. Он перешел мостик через речку и уже хотел свернуть к дому, когда услышал громкие мальчишечьи крики и смех.

На берегу речушки Лешка увидел троих ребят. Одного из них, белобрысого и долговязого, он узнал. Тот жил с ним на одной улице и учился в седьмом классе в Алешкиной школе. Мальчишки стояли к нему спиной. Они кидали камни и покатывались со смеху. Заинтригованный, Лешка подошел ближе и глянул за их спины. На отмели речки, на толстой веревке, привязанной к воткнутой в землю палке, метался щенок. Мальчишки кидали в него камнями и смеялись всякий раз, когда попадали в цель. Щенок, поджав хвост и уши уворачивался от обидчиков. Он хотел убежать, но жесткая веревка больно перетягивала шею, мешала дышать. Брызги от попавших в воду камней обдавали его водой.

Алешка выскочил из-за ребят и встал перед ними с широко расставленными руками.
- Что вы делаете?! – закричал он. – Вы же его убьете!
- А тебе-то что? – шагнул вперед долговязый. – Жалко?
- Да, жалко, – попятился Алешка, и предательские слезы неожиданно потекли из его глаз.
- Тогда забирай! – сказал белобрысый и небрежно махнул ладонью.
- Честно? – Лешка шмыгнул носом и направился к прижавшемуся к мокрой земле щенку.
- Эй, пацан! Ты что ж это, просто так щенка забрать хочешь? – повысил голос долговязый.
- А как? – заморгал Алешка.
- За деньги, конечно! За денежки.
- А у меня нет, – сказал Алешка и на всякий случай похлопал по карманам.
- Ну, раз нет, – скривился мальчишка, стоящий справа от долговязого, – то сейчас увидишь, как труп этой псины поплывет по реке.
- У меня с собой нет, – быстро добавил Алешка, – они у меня дома.
- Тогда дуй домой, – приказал долговязый, – только учти, дешево мы его тебе не отдадим.
- Я сейчас! Я быстро! Вы только его не трогайте. Ладно? – Алешка кивнул в сторону щенка.
- Только мигом давай! Мы долго ждать не станем! – рявкнул молчащий до этого мальчишка и угрожающе махнул рукой.
- Я сейчас! Я быстро! – крикнул Алешка и со всех ног помчался домой.

Слезы текли по его щекам, руки и ноги дрожали. Ему было страшно. А что если он не успеет? А если они не отдадут щенка? – эти мысли стучали в висках.

Алешка вихрем пронесся по двору, не разуваясь, забежал на второй этаж. На шум из комнаты вышли мама с Юлькой.
- Алеша, что случилось? – спросила мама. – Ты что, плачешь?

Лешка молча размазал слезы по щекам и потянулся за банкой с деньгами.
- Сыночек, скажи, что случилось? – настаивала мама.

Она хотела взять Алешку за руку, но он увернулся и побежал к выходу. У двери он обернулся и прокричал:
- Мне сейчас некогда. Я скоро вернусь и все расскажу!
- Убежал, – прошептала Юлька, когда за братом захлопнулась дверь.

Она моргала огромными глазищами, смотря на маму. Но мама была в таком же недоумении.

Алешка подбежал к мосту и увидел мальчишек. Те сидели на небольшом валуне и курили. Лешка с замиранием сердца посмотрел туда, где был щенок. Тот стоял на трясущихся лапах, мокрый, со следами крови, и тихо скулил.
- Не боись! Ничего с ним не сделали… пока, – сказал долговязый и выбросил недокуренную сигарету: – Принес?
- Принес!

Алешка поднял вверх банку с деньгами и со всей силы бросил ее о камень. С осколками в стороны разлетелась мелочь, легкий ветерок зашуршал бумажными купюрами. Пацаны кинулись собирать деньги, а Лешка подбежал к щенку. От страха тот сжался маленьким комочком и попытался рычать.
- Не бойся, – тихо сказал Алешка.

Он вытянул из мокрой земли палку, к которой была привязана грубая веревка. Развязывать ее не было времени. Оглянувшись на мальчишек, Лешка схватил щенка и побежал домой.

Сердце стучало так громко, что, казалось, перекрывало шум шагом и частое дыхание. Алешка заскочил во двор и спиной прижался к закрытой калитке. Там его поджидали мама с сестренкой.
- Что случилось? – в очередной раз спросила мама.
- Это что, собачка? – пропищала Юлька.

Алешка поставил щенка на землю. Маленький черный комочек в белых «тапочках» и белым пятном на морде дрожал всем тельцем и недоуменно смотрел на людей. Лешка, сбиваясь и хлюпая носом, рассказал все, что поизошло.
- И ты не побоялся больших мальчишек? – округлила глаза Юлька. – Тебе что, страшно не было?
- Было, – признался Алешка.
- Они тебе ничего не сделали? – спросила мама и заглянула в глаза.
- Мне нет, – замотал головой Алешка, – а вот ему…

Они стали осматривать щенка. Веревка растерла ему шею до крови, также в кровь была разбита голова и задняя лапа, на которую он не мог наступать.
- А мы его себе оставим? – спросила Юлька, когда мама смазывала раны щенка зеленкой.
- Мам, пожалуйста, – жалобно попросил Алешка.
- Ну, не можем же мы его в таком состоянии на улице бросить, – ответила мама.
- Фу-у, – облегченно выдохнул Алешка.
- А когда он выздоровеет? – спросила Юлька, наклонив голову на бок.
- А это уже с папой решать надо, – строгим тоном ответила мама.

Когда папа пришел с работы, Юлька обхватила его за шею и затараторила:
- Ой, папочка, сегодня такое было… Лешка – герой! Он щеночка спас и мальчишек не побоялся. А мама собачку лечила. А велосипеда теперь у Лешки не будет, он все деньги за щеночка отдал.
- Погоди-погоди, – остановил ее папа. – Ничего не пойму. Лешка что, собаку себе купил? Вместо велосипеда?

Алешка выглядывал из-за мамы, прижимая к себе щенка, и молчал.
- Давайте сначала папу ужином накормил, – предложила мама.

После ужина, когда папе обо всем рассказали, Алешка спросил:
- Пап, а ты не будешь меня ругать?
- За что? – изогнул бровь папа. – За то, что слабого защитил? Так за это я тебя похвалить только могу.
- За то, что я все деньги отдал, – ответил Лешка и опустил взгляд.
- Твои деньги, честно заработанные, ты ими и распоряжаться вправе, как считаешь нужным.
- А можно я себе щенка оставлю? – спросил Алешка и замер в ожидании.
- Можно? – переспросила Юлька. – Он такой хорошенький…
- Пусть остается, – согласился папа, – не можем же мы его на улицу выгнать. Теперь мы за него в ответе.
- Ура! – закричали дети.
- Ну-ка, покажи мне нового члена нашей семьи, – засмеялся папа.

Алешка выбежал на улицу и принес в дом щенка. Он поставил его на пол посередине комнаты и отошел в сторону. Щенок с опаской посмотрел на присутствующих и, поджав хвост, подошел к Лешке.
- Признал в тебе хозяина, – сказал папа. – А как ты его назовешь?
- Давайте его Чернышом назовем, – предложила Юлька. – Смотрите, какая у него шерстка черная.

Три пары глаз устремились на Лешку.
- Я назову его Дружком, – сказал он, – потому что мы с ним будем друзьями!
- Получается, ты себе вместо велосипеда друга купил, – хихикнула Юлька.

Утром к Алешке прибежал Костик. Он поздравил его с Днем Рождения и вручил коробку с игрой.
- Я у мамы на целый день отпросился, – шепнул он другу на ухо, – специально, чтобы с тобой в магазин за великом поехать.
- А мы не поедем, – сказал Алешка.
- Что, уже купили? – надул щеки Костя.
- Нет. Я себе вместо велосипеда кое-что другое купил, – заинтриговал Алешка. – Пойдем во двор, покажу!

Костик хмурил брови и морщил нос, разглядывая щенка:
- Какой-то он жалкий и щуплый. И что, вот за него ты все деньги отдал? Все, что за целое лето заработал?
- Ага, – Лешка гладил белое пятнышко на черной мордашке.
- Не жалеешь?
- Не-а.
- А как же велосипед?

Алешка прикусил губу и чуть задумался, а потом махнул рукой:
- Да, что велосипед? Железяка. А это мой друг, как и ты, Косточка!

Друзья обнялись, а щенок, радостно поскуливая, закрутился возле их ног.

В этот момент калитка с шумом распахнулась, и во двор въехал… велосипед. Новенький, темно-синий, с гудком на руле. Папа поддерживал его за блестящее сиденье и улыбался.
- С Днем Рожденья тебя, сынок! Принимай от нас подарок!
- Поз-драв-ля-ем! Поз-драв-ля-ем! – захлопали в ладоши, вышедшие на крыльцо, мама и Юлька.
- Ура! – закричал Костик, высоко подпрыгнув на месте.
- Ух-ты, – тихо выдохнул Алешка.

Приближались веселые праздники: Новый год и Рождество. Папа купил большую пушистую елку, и Лешка с Юлей с нетерпением ждали, когда они будут ее наряжать.

И вот этот день настал. Папа принес из кладовки большой ящик с елочными игрушками. Эти игрушки покупались давно, когда папа и мама были еще маленькими. Сейчас такие не продавали. Чего там только не было!

Мама достала коробку с гирляндой. Она состояла из небольших разноцветных свечечек.
- Мам, а почему на Новый год наряжают именно елочку? – спросила Юлька.
- Это древняя традиция, которая пришла из далекого прошлого и рассказывает нам о любящем Боге. Елочку украшали на Рождество Христово. Раньше на Руси сначала отмечали Рождество, а на восьмой день, когда маленького Иисуса родители принесли в синагогу для посвящения Богу, отмечали Новый год.
- Почему мы тогда сначала отмечаем Новый год, а потом Рождество? – удивился Лешка.
- Потому, что в России в 1918 году был заменен календарь, – ответил папа, - и у нас в стране сместились даты. Но главное все-таки не дни, а то, что Иисус родился! И о Нем нам может рассказать наша елочка.
- Так почему же именно елочка, а не какое-нибудь другое дерево? – спросила Юля.
- А посмотрите в окно на деревья. Какие они сейчас, а какие были летом? – предложила мама. Дети подошли к окну.
- Летом они были все зеленые, а сейчас стоят голые, без листиков, - сказал Леша.
- А теперь посмотрите на елочку, что растет возле качелей.
- Она и летом, и зимой зеленая и пушистая, - Алешка подбежал к маме.
- Она не меняется! – воскликнула Юлька.
- Вот так и наш Бог, - сказал папа. - Он никогда не меняется. Он вчера, сегодня и вовеки тот же. Поэтому для Рождества люди и выбрали елочку.

В этот момент елка была уже установлена. От нее исходил приятный аромат.
- А теперь давайте повесим гирлянду, - предложила мама. – Когда стемнеет, мы ее включим, и она наполнит нашу комнату светом.
- Знаете, в Библии написано, что Иисус – наш свет, - сказал папа. – И в этом мире очень многие люди ходят в темноте. Им нужен свет, который осветил бы и преобразил их жизнь. И этот свет – Иисус! Поэтому-то Рождественскую елку и украшают гирляндой.

Папа взял желтую свечку и закрепил ее поближе к макушке. А Леша с Юлей стали аккуратно размещать гирлянду по всей елке. Они старались, чтобы каждая веточка была освещена волшебным светом.
- Когда мы повесим елочные игрушки, они будут переливаться от света гирлянды, - радовался Алешка.
- А что означают игрушки? – задала вопрос сестра.
- Елочные игрушки символизируют подарки, которые дарит людям Бог, – ответила мама. – Давайте сейчас с вами вспомним все, что сделал для нас Господь, все, что Он нам подарил.

Мама взяла в руки большой красный шар. Она повесила его на самое видное место и сказала:
- Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты подарил нам жизнь вечную.

Юлька тоже выбрала большой шар и повесила его на соседнюю ветку:
- А я благодарю Тебя за то, что Ты даешь нам здоровье.
- А еще Он дарит нам радость и игры, - сказал Миша и повесил снежинку.

Мама взяла из ящика два колокольчика, связанных алой ленточкой:
- Спасибо, Боже, за двух прекрасных детей, которых Ты дал нам.

Папа в этот момент достал стеклянный домик. Это был настоящий дом, с окнами и трубой. На его крыше лежал серебристый снег, а возле двери росла елочка.

Полюбовавшись игрушкой, он повесил ее на ветку.
- Спасибо, Отче, что Ты подарил мне такую замечательную семью и уютный дом.

Алешка с Юлей достали еще две игрушки и выбрали им место на елке.
- А нам Он подарил самых лучших папу и маму, - сказали они.

Затем папа достал из ящика настоящего богатыря. На нем был шлем, красная накидка, в одной руке он держал щит, а в другой меч.
- В Библии написано, что Бог дает нам шлем спасения, броню праведности, щит веры и Свое слово, как духовный меч, - сказал он детям.
- Здорово! – воскликнул Алешка, и они прикрепили богатыря.

Юлька отыскала в ящике красивое наливное яблоко, а Лешка достал зеленый огурчик. Они повесили их на одной ветке и поблагодарили Бога за то, что Он дает им каждый день пищу. Работа заспорилась. Все были благодарны Бога за Его подарки.

Папа прикрепил разноцветную сосульку и поблагодарил Бога за то, что Он благословляет их труд. Дети повесили яркие шарики и сказали "спасибо" за друзей. Затем мама прикрепила к ветке стеклянную сову и поблагодарила за мудрость.
- А я нашла волшебную лампу Алладина! – обрадовалась Юлька. – Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты исполняешь не три, а все наши желания…

Ящик быстро пустел. И каждый раз, вешая игрушку, находилось, за что поблагодарить Бога. И вот на дне ящика осталось только четыре шарика, папа раздал их каждому в руки.
- А теперь давайте скажем «спасибо» Богу за бесценный подарок, за Его Любовь.

Потом все стали украшать елку разноцветным дождиком. Серебряные нити свисали от макушки вниз. Пушистые дорожки перебегали с одной ветки на другую.
- Я догадался, что означает елочный дождик! – обрадовался Алешка. - Он похож на светлый путь, по которому Иисус ведет людей на небеса.
- А теперь давайте закрепим на елке макушку, - предложила Юлька.
- Только не макушку, а звезду, - улыбнулась мама и достала ее из коробочки. – Она напоминает ту яркую звезду, которая зажглась над Вифлеемом, когда родился Спаситель – Иисус.

Теперь елка была украшена полностью. За окном уже стемнело и, когда папа зажег гирлянду, комната наполнилась приятным светом. Игрушки переливались яркими огнями, на макушке сияла звезда.
- Как прекрасна наша елочка! – воскликнули дети.
- И как прекрасен наш Бог! – сказали родители.

Отработав смену, Валентина быстро шла по перрону вокзала. За день она проходила десятки километров по шпалам. Не каждый бы выдержал, но за пятнадцать ле Валентина привыкла, и работа ей даже нравилась, не смотря на то, что приходилось шагать по шпалам и в мороз, и в дождь, и в жару. Дружной ремонтной бригадой из пяти человек они прошли тысячи километров. Посередине, с небольшой тачкой, стоящей на рельсах, шли мужчины. Прослушивая рельсы специальным прибором, они находили неполадки, о которых бригадир тут же сообщал ремонтным бригадам. С двух сторон от них, на приличном расстоянии, шли Валентина с напарницей. В их обязанности входило предупреждение мужчин о приближающихся поездах. Для этого у них на шее висели специальные дудки, а в кармане лежали яркие флажки. С началом военных действий в Чечне, работы прибавилось, так как через их городок поезда стали ходить гораздо чаще.

Бывали случаи, когда, увлеченные работой, мужчины не слышали ни криков, ни свиста, ни шума приближающегося поезда. Однажды они еле успели спрыгнуть с тачки, как товарняк зацепил её, протащил и, перевернув, скинул с рельс. Ох, и испугались же все тогда! В общем, работа у Валентины была ответственная и не легкая, но зато хорошо оплачиваемая и с удобным для неё графиком. Правда, вставать приходилось рано… Разогрев дочке-второклашке завтрак, укутав его полотенцем, Валя шла на работу. Зато в обед она уже была дома, так что ребенок был под присмотром.

Вот и сейчас она торопилась домой… Перейдя на другой перрон, Валентина увидела Фёдорыча, который тащил за руку чумазого мальчонку, лет шести. Тот отчаянно сопротивлялся, глаза его были полны ужаса.

«Фёдорыч, ты куда это пацана тащишь?» – спросила Валентина.
Запыхавшийся, убеленный сединой, мужчина остановился. Взяв левой рукой мальца за воротник куртки, правой он вытер с лица крупные капли пота.
- Да вот, нашел его в вагоне товарняка, что из Грозного. Еле выцарапал оттуда…
Как звать, откуда не говорит, мычит только… Глухонемой, наверно.
- Так куда ж ты его, бедолагу, тащишь?
- А куда?! Первым же ментам сдам, пусть делают, что хотят… С меня и так хватит…
В этот момент мальчишка вывернулся, оставив в руках мужчины куртку. Спрыгнув с
высокого перрона, перескочив через пути, он нырнул под стоящую электричку, и
только его и видели…
«Удрал, гадёныш», - рассеянно сказал Фёдорыч и с досады сплюнул в сторону.

Пробежав по привокзальному рынку, Валентина с полными сумками шла домой. Остановившись на перекрёстке, она увидела знакомого «беглеца». Он сидел на корточках, прижавшись спиной к столбу. Свитер был натянут на коленки, худенькое тельце дрожало от холода. Не замечая, глазевших на него прохожих, он, как загипнотизированный, смотрел на ларёк с хлебом.

Увидев, стоявшую над ним Валентину, мальчишка попытался сбежать. Отскочив в сторону, он заметил, что женщина протягивает ему булку. Оглянувшись по сторонам, изголодавшийся ребёнок осторожно подошёл и взял угощение. Когда последние крошки были съедены, Валентина предложила: «Пойдем ко мне домой, я тебя борщом накормлю».

«А почему он такой чёрный?» – спрашивала Настя на ушко у мамы, глядя, как незнакомый мальчик уплетал борщ из её тарелки. «Вот сейчас вода нагреется, и я его вымою хорошенько… А я пока к бабе Оле сбегаю, спрошу, не осталось ли у неё чего из одежды внука», - ответила мать, выбегая к соседке.

Вечером, когда «гость» был накормлен, вымыт и уложен в постель, мать с дочкой, по обыкновению, уселись на диван, включили торшер и стали читать «Детскую Библию». Девочке очень нравилась эта книга, с короткими интересными рассказами и яркими картинками. Сегодня мама читала ей о царе Давиде. Когда рассказ закончился, Валентина посмотрела на мальчика. Он лежал, вжавшись в подушку, натянув одеяло до подбородка.

Вороная чёлка и угольки глаз ярко выделялись на белоснежной наволочке. Присев на краешек детской кровати, Валя добродушно потрепала мальчонку по волосам. «Знаешь, мы будем звать тебя «Давид». Бог хранил его на многих войнах, так же, как сохранил Он и тебя», - сказала Валентина, надеясь, что мальчик её понимает.

То, что ребёнок всё слышит и понимает, Валя узнала через несколько дней, когда однажды вечером он положил ей на коленки «Детскую Библию», а сам уселся у её ног.

Осмотрев внимательно ребёнка и, выслушав Валентину, врач, строгая женщина преклонных лет, поправив седые завитки, сказала сухим голосом: «Ребёнок перенёс тяжёлый стресс, шок. Сразу видно, что мальчик пережил такое, что не каждый бы взрослый выдержал. А сможет ли он ещё разговаривать, так в таких случаях - пятьдесят на пятьдесят – как Бог даст».

С наступлением тёплых дней, Валентина стала брать Давида с собой на работу. Малец, как преданная собачонка, бегал вокруг неё, отражая в чёрных бусинках глаз новый, бесконечно интересный ему мир. Бледность с его лица сошла, на щеках появился легкий румянец. Но, самое главное, изменился его взгляд: вместо застывшего ужаса он стал излучать теплоту.

В один из ясных майских дней Давид, как всегда, пошел с Валентиной на работу. Проехав на электричке несколько остановок, бригада вышла в нужном месте. Пройдя ещё пару километров по рельсам, рабочие остановились, обнаружив серьезную неполадку. Надо было ждать ремонтную бригаду… Покрутившись возле Валентины, Давид помчался к мужикам. Ему нравилось смотреть, как они работают. Но на этот раз, постояв возле них минут пять, Давид был полностью поглощен красотой, раскинувшегося рядом, поля. Помахав рукой Валентине, которая присела на рельсы, мальчуган кубарем скатился с откоса. Плюхнувшись в высокую траву, Давид погрузился в запах разнотравья. Лежа на спине, ребёнок наблюдал за полетом птиц, любовался сорванным цветком и прислушивался к жужжанию пчёл. Он улыбался…

Решив поделиться своим маленьким счастьем с Валентиной, Давид стал собирать для неё полевые цветы. Когда букет был собран, мальчик встал, чтобы помахать им «его» тёте Вале.

В этот момент гримаса ужаса исказила лицо ребёнка. Тоненькие пальцы разжались, и букет жёлто-синей россыпью рассыпался по траве.

Тётя Валя сидела на рельсах, направив взгляд вдаль, а в это время к ней стремительно приближался поезд…

Давиду надо было, во что бы то ни стало, предупредить её об опасности, во что бы то ни стало… Карабкаясь по крутому косогору, мальчик с корнем выдирал сочную траву. Размазывая по лицу грязь, смешанную со слезами, он думал только об одном: «Надо успеть!..»

«Эй, малый, что случилось?» - прокричали работники вслед испуганному мальчугану.

Давид бежал что есть силы, не отводя взгляда от приближающегося поезда. Споткнувшись о шпалу, он упал, изодрав штаны и расцарапав в кровь ладони. Подскочив, не ощуща боли, мальчик бежал, размахивая руками.

Повернувшись на шум, Валентина увидела Давида, который бежал к ней, что-то крича на непонятном ей языке. Среди незнакомых слов она разобрала только одно: «Поезд».

Остановившись в нескольких шагах от тети Вали, малыш замер. В его глазах Валентина увидела такой знакомый, но, казалось, ушедший навсегда, ужас.

Давид втянул голову в плечи и закрыл маленькими ладошками глаза. В эту же секунду, рассекая воздух, и, издавая сильный гудок, мимо них, по соседней линии, промчался локомотив «скорого»… Когда стук колёс уносил с собой последний вагон поезда, мальчик осторожно открыл глаза. Перед ним перепуганная и изумленная стояла «его» тётя Валя. Пробежав несколько шагов, Давид прыгнул в раскрытые объятья. Он крепко обнял Валентину за шею и стал целовать её лицо, повторяя лишь одно единственное слово: «Спасибо». Затем он заглянул в глаза ошеломленной женщины, как бы что-то проверяя, и опять стал целовать мокрые глаза, щеки, нос…

Далеко унесся стук колёс, над полем весело щебетали птицы, а Давид крепко обняв худенькими ручонками шею Валентины, прижавшись к ней мокрой щекой, всё повторял: «Спасибо, спасибо… Большое спасибо!»

«За что он меня благодарит?» - недоумевала женщина, не видя, что взгляд мальчика направлен в высокое небо…

Ой-ой-ой! Ужас какой! – закричала Мариночка, выскакивая из песочницы, забыв об игрушках.

Вокруг песочницы тут же собралась стайка детворы. В напряженном молчании они какое-то время рассматривали большого жука, который, медленно переставляя лапы, шел по желтому песку.

- Ничего себе! Такой огромный! А рога какие, как у оленя! – восхищался Димка.
- Ой, мамочки, какой он страшный! – убивалась Марина. – И надо же, прямо к моей лопатке ползет!
- А вот я щас найду палку, да как дам ему холошенько! Будет знать, как тут лазить! – грозно прошипилявил Павлик.
- А, может, не надо? – робко спросил Димка.
- Еще как надо! – Паша схватил Мариночкин совок и стал обсыпать жука песком.
- А я вот сейчас все Вере Михайловне расскажу, - прощебетала Сонечка и побежала искать воспитательницу.
- Ничего себе! Такой огромный! А рога какие, как у оленя! – восхищался Димка.

Мальчишки с улюлюканьем накинулись на жука. Кто-то сыпал на него песком, кто-то бросал мелкие камешки, в результате чего жук перевернулся на спину и стал смешно барахтать лапами.
- Ага, будешь знать, как к нам в садик плилетать! – торжествовал Павлик.
В этот момент к песочнице подошла Любочка и подставила жуку ветку. Утомленный жук осторожно зацепился за неё лапами и пополз, смешно шевеля усами.
- Получилось, получилось! – подпрыгнул от радости Димка.
- Ну, ты чего? – нахмурив брови, Паша сделав шаг к Любочке.
- Ничего, просто на воскресной школе говорили, что всё, что вокруг нас, Бог для людей придумал, на пользу. Мы даже стишок выучили:
Рыбок, птичек и зверей
Бог придумал для людей,
Чтоб не скучно было жить,
Вместе Господа хвалить!
- Здорово! – выдохнула Марина.
- А, может, мы тогда его отпустим? – робко предложил Дима.
- Айда к цветам! – скомандовал Павлик.

Любочка высоко подняла ветку, на которой красовался огромный жук, и веселая компания отправилась к большому цветнику возле их группы. Девочка осторожно стряхнула жука в цветы и все стали наблюдать, что он будет делать.

Жук в растерянности немного потоптался на месте, а потом осторожно, ощупывая усами дорогу, пополз на цветок. Взобравшись на большую ромашку, он расправил крылышки и медленно полетел.
- И никакой он не «страшный», - сказала Мариночка, махая рукой, вслед улетающему жуку.

Різдвяні цукерки.

Так сталося, що на різдвяне свято діти лишилися вдома самі. Мама раненько пішла на зміну, на цілу добу, тато був у відрядженні і мав повернутися лише надвечір. Тож діти спали вже скільки хотіли. Після сніданку Вова затримав усіх на кухні, дістав велику коробку цукерок. Всередині була записка від мами: "Вітаю всіх зі святом! Хай Бог усіх вас рясно благословить. Вова, розділи цукерки чесно. Пам'ятайте, діти: Бог любить того, хто дає охоче".

– Розділи чесно! Чули всі? – строгим голосом, як і належить старшому братові, запитав Вова. Молодші діти його трішки боялися. Далі він нарвав клаптиків з газети й поклав перед кожним. Вова любив порядок.

– Ось, дивіться, ділю чесно…

Він розклав цукерки рівно на дві половини, одну висипав на свій клаптик газети, а другу в коробці передав сестричці Люді. Та щось хотіла сказати, але старший брат суворо глянув на неї, й вона квапливо розділила свою частину на дві половинки, а коробку передала далі. Коли коробка дійшла до найменшого брата, там лишилася лише одна цукерка. Миколка взяв коробку, заглянув туди й заплакав.

Ну що ти… – сказав Вова. – Все ж чесно. Хто більший, тому більше, хто менший, тому менше. Ну не реви, якщо хочеш, я тобі своїх пару дам.

Не треба мені твоїх, не треба! Я теж хотів дати! – ще голосніше заплакав Миколка. Та їж сам, нам не треба, у нас є.

И-и-и…– заскімлив малий, кинув коробку на стіл і вибіг із кімнати.

Діти сиділи мовчки й зніяковіло дивилися кожний на свою купку цукерок.

– І чого він… – нарешті порушив мовчанку Вова, відправляючи до рота першу шоколадку. – Все ж чесно…

– Ні не чесно! – раптом вигукнула Люда. – Бо ти собі взяв найбільше.

– Ну той що? Я ж найбільший.

– Все одно ти собі взяв забагато. Віддай половину Колі.

– Половину? Тоді й ти віддай, у тебе теж багато. І всі нехай віддадуть.

Діти дружно обурились. Здійнявся такий крик, що штори на вікні захиталися. Люда вхопила з Вовиної купки жменю цукерок, висипала у коробку. Вова потягнув було її до себе, – сестра не відпускала. Тоді він образився.

– Та бери, на, забирай хоч усі!

Люда повернулася до інших дітей, ті миттю поховали свої цукерки. Вона відділила ще трішки від своїх і понесла до Миколки, але малий навіть дивитися на них не схотів. Коли Люда поклала коробку йому на тумбочку біля ліжка, він ухопив її й виніс на кухню. Там на столі коробка й лежала до самого обіду, поки якось сама собою не спорожніла.

Треба сказати, що Володя, хоч інколи й припускався деяких помилок, лад у домі, коли, траплялося, батьків не було, умів дати. Ніхто особливо не бешкетував, не торкався електроприладів, не забігав на кухню, щоб там щось собі готувати, або копирсатися в холодильнику. За все відповідав Володя, і коли все було приготовлено, всі дружно сідали за стіл. Потім під пильним оком старшого брата діти займалися кожен своєю справою. Ось і тепер мама лишила Володі ще одну записку, де було сказано, що кому робити протягом дня. Прорепетирувати пісню, що її вони розучували сімейним хором, прочитати певні розділи з Євангелії, полити квіти та підмести у кімнатах, витерти пил на меблях та інше. Все це було зроблено, трохи пізніше вийшов до дітей і Миколка, він не вмів довго ображатися та й нудно йому стало самому. Тож коли надвечір повернувся з відрядження тато, то не знайшов у домі ні розбитого посуду, ні заляпаних фарбами подушок, ні порваних зошитів. Звичайно ж, він привіз подарунки кожному з дітей, а для усіх загалом – велику коробку цукерок.

Після вечері діти стали розповідати татові, як провели день. Ніхто ні на що не скаржився. Потім тато пішов відпочивати, а Володя лишив дітей на кухні. Всі порозсідалися, й він поклав перед собою коробку з цукерками. Діти напружено слідкували за старшим братом. Той зняв кришку, взяв собі три цукерки й посунув коробку до сестри. Та теж узяла собі три й передала коробку далі. Коли вона дійшла до Миколки, в ній було більше половини заповнених шоколадками гніздечок. Миколка підстрибнув від радості й заплескав у долоні. Він теж відклав три цукерки й закрив коробку. Діти здивовано спостерігали.

– І ти ото сам усе хочеш з»їсти? – не витримав Володя. – А живіт у тебе не заболить?

– Не заболить, не заболить! – підстрибував на своєму стільці Миколка. – Бо я їх віддам.

Діти переглянулись.

– І як же ти їх будеш ділити? – знову запитав Володя.

– А я не буду, а я не буду!

– Отак усі й віддаси? Кому ж це ти їх хочеш віддати?

Діти завмерли, очікуючи на відповідь: кому? У ці хвилини кожний сподівався, що саме з ним поділиться Миколка своїм несподіваним скарбом. Бо кожного він любив і з кожним мав гарні стосунки.

– Мамі! – радісно вигукнув Миколка.

Притиснувши коробку до грудей, він вискочив із кухні.

Золотий ланцюжок

На столі чого тільки не було! Тістечка, цукерки, фрукти, салати... Мама дозволила покористуватися кращим сімейним сервізом, так що різні там чашечки-скляночки стояли, виблискуючи чистотою, в нетерплячому очікуванні, коли їх наповнять шипучою солодкою водою. Посеред столу височів на спеціальній підставці іменинний торт зі свічками, все було так урочисто, так красиво! Та Юля сиділа біля цього багатства і ледь не плакала. Ось уже майже година, як мали з’явитися її гості, але нікого не було. Навіть не зателефонував ніхто! Промучившись в очікуванні та сумнівах ще з півгодини, зняла слухавку. Першим набрала номер Тані, з нею у Юлі були стосунки найкращі.

– Танюх, привіт...

Привіт. Це ти, Юлю? Як справи? ­

– Нормально. На тебе, між іншим, чекаю.

На мене? – В слухавку до Тані настирливо рвалися якісь крики, грюкіт, сміх.

У тебе що, гості?

Та ні, то по телеку... Ти щось хотіла?

Та ні, нічого...

– Тоді пока!

Серіал дивиться... Забула. Позавчора тільки двічі всім нагадала, дала адресу, розказала, як будинок знайти. Живуть недалеко... Юля ледь стримала сльози, та зібравшись із силами, зробила ще один дзвінок. Слухавку підняла Дімина мама.

Ти до Діми? А його немає. Десь побіг із хлопцями. Напевно, в футбол ганяють. Ти подзвони пізніше... Третього дзвінка робити не стала. Все зрозуміло. Вона їм просто не потрібна. Впала на подушку і, вже не стримуючись, заридала на всю кімнату. Добре наплакавшись, стала прибирати зі столу. Образа то відступала, то знову накочувала хвилями жалю й обурення. Може, правду мама казала про однокласників: "Вони зі світу, доню, в них своє життя, свої інтереси, а ти для них – чужа". Юля не дуже вірила в це, і так хотілося мати друзів! Та ось воно вийшло як.

От якби був у неї брат або сестричка! Думки її вже вкотре повернулися до цієї давньої мрії. Скільки себе пам’ятає, чекала як чуда їхньої появи. Ще маленькою була, не раз мама діставала з-під Юлиної подушки цукерки, жуйки, горішки: "І навіщо ти завжди напихаєш їх оце сюди?" – дорікала дочці. А та мовчала винувато, соромлячись зізнатися, для кого вона все те збирає. Вже любила їх, навіть не бачивши ні разу. Нікому ніколи не казала про свою велику мрію, але одного дня таки наважилась. Мама вислухала дочку й важко зітхнула: "Лікарі не дозволяють, доню, мати нам більше діток. Слава Богу, хоч ти в нас є... Ми з татом молимось, і ти молися. Богові все можливо". Після молитви настрій трішки покращився. Взяла ще Біблію. Відкрила перше-ліпше місце: "Один чоловік справив велику вечерю і запросив багатьох. Коли настав час вечері, послав раба свого сказати запрошеним: "Ідіть, бо вже все готове!" І почали всі вибачатися... Тоді господар дому розгнівався і сказав рабові своєму: "Піди швидше на вулиці і провулки міста і приведи сюди вбогих, калік, сліпих та кривих..." Ніби про неї написано! Юля зраділа: ну ось, Господь і підказав, що робити. Швиденько зібрала невеликий пакунок і вийшла у двір. Але й там на неї чекало розчарування: нікого з дітей не було видно. Пішла так собі через парк до метро, вже й сама не знаючи навіщо. Проходячи повз пам’ятник, побачила двох замурзаних дівчаток свого віку, що сиділи на бильцях огорожі, теліпаючи ногами, й лускали насіння. "Ось їм і дам, їх і пригощу", – з легким відчаєм, ніби комусь наперекір, подумала Юля й рішуче підійшла до дівчат.

– Привіт…

Привєт, – відповіла старша, – чорнява, вилицювата, зі шрамом на верхній губі.

Можна мені… Можна, я вас пригощу. Ось тут у мене… – Юля квапливо стала діставати з пакунка солодощі.

Дівчата мовчки й насторожено дивилися.

А што ета ти раздайошь здесь… Багатая, што-ли, очень?

Ні… У мене сьогодні день народження, і я...

А-а, панятна. Тагда давай.

Вихопила в Юлі з рук торбинку з тістечками, два миттєво проковтнула, а одне, що лишилося, тицьнула подружці:

На, Катька...

Так само миттєво розіпхала по своїх кишенях цукерки та фрукти, кілька простягнула Катеринці. Класс... – задоволено витерла губи рукавом. – А калбаси у тєбя нєту?

Є... Тільки вдома.

Так пайді прінєсі, – дещо нахабно глянула на Юлю смаглявка. – А то ми с утра нє жрамши. Вот Катька нє даст сбрєхать.

Ну... – розгубилася Юля, і раптом несподівано для самої себе сказала: – Може, ви до мене підете? Я вас запрошую.

Посадила дівчаток у кімнаті за стіл, увімкнула музику, сама пішла на кухню, щоб зібрати на тацю. Коли повернулася, гості ходили по кімнаті й розглядали картинки на стінах.

– Як у вас цікаво... – захоплено обвела очима кімнату Катя. – Які гарні малюнки... Мабуть, дорого коштують...

А ми не купували. То мама малює. Вона в мене художник, – пишаючись, сказала Юля.

Я теж малювати люблю...

Ага! Любіт, любіт, – перебила її Віра. – Весь падвал абрисавала. А что толку? Лучше би прасіть научілась. А то как жрать єй нє дам, так будєт нєдєлю хадить галодная.

Тим часом на столі все вже було готове.

Ну, Юлька, – сказала Віра, жадібним поглядом обводячи страви, желаєм тєбє... Ну, сама знаєшь, всєго... – і спритно взялася до харчів.

Юля дивилася, як гості уминають овочеве рагу та котлети, як смакують газованою водою, й відчувала себе просто щасливою. Добряче підкріпившись, дівчата повеселішали, розм’якли й стали розповідати про себе. Юля дізналася, що у Віри є батьки, вони алкоголіки, били її й посилали жебрати, а те, що приносила, пропивали. Тоді вона від них і пішла. А в Каті мама померла, бо тато з неї дуже знущався. Потім він щось зробив погане, його посадили до в’язниці, і він теж помер. Катю взяли в дитячий будинок, вона познайомилася з Вірою, їм обом там не сподобалось, і вони вирішили втекти.

Потім Віра стала хвалитися, які вона речі вміє. О, чого вона тільки не вміла! І на руках ходити, і танцювати "на пузі й на голові", і навіть фокуси показувати. На поличці писанка дерев’яна лежала, Віра взяла її – гоп! – і писанки не стало. А потім дістала її з-за коміра у Юлі.

Одне слово, весело було. Та посидіти ще гості не захотіли, адже ось мали з'явитися Юлині батьки.

– Приходьте до нас... – Юля сказала це зовсім щиро, з цими дівчатами було так цікаво, вона їм була потрібна, їй не хотілося їх відпускати.

Абєзатєльна прідьом! ­ – махнула рукою Віра.

За вечерею Юля захоплено розповідала батькам, як провела цей незвичайний день. І про зраду однокласників, і про двох бомжат, яких знайшла в парку, і про те, як вони тут утрьох бенкетували. Тато лише супив брови та хитав головою, мама ж раз по раз сплескувала руками: "Як ти наважилась... Привести в дім вуличних дітей! Це ж могло статися що завгодно!" Мамо! Ну ти ж сама мені читала: "Хто напоїть хоч кухлем води..." Коли вони трішки вже й засперечалися, обізвався нарешті тато: "То є добре, доню, що ти проявила таке співчуття, бідним треба допомагати, так учить нас Господь. Правда, це можна робити в різний спосіб, але то наразі вже не має ніякого значення. Ти задоволена, Бог тебе зберіг, і нам залишається тільки подякувати Йому".

У понеділок чудовий настрій не полишав Юлю і в школі, про її день народження в класі пам’ятали, привітали й подарували, мов дорослій дівчині, букетик квітів. Юля просто літала щаслива і навіть не здогадувалась, яка гроза збирається над її головою.

Увечері повернулися з роботи батьки, всі разом сіли до столу. Тато був спокійний і зосереджений як завжди, але мама... Юля відразу помітила: з мамою щось не те.

Юлю, – сказала вона після молитви. – Вчора я не хотіла про це говорити, не хотіла псувати тобі настрій, але сьогодні мушу сказати... Юлю, ти пам’ятаєш, за день до твого дня народження ми з тобою дивилися бабусину скриньку, різні брязкальця там...

– Може не треба про це, Олю? ­ – перебив її тато.

Ні, Колю, треба. Юля вже не маленька дитина, і вона повинна знати про все, що відбувається в сім’ї, тим більше, що... Пам’ятаєш, там був бабусин золотий ланцюжок...

Ага... – сказала Юля, відчуваючи, як холод заповзає в груди.

Так ось, – продовжувала мама, – вчора увечері я заглянула в ту скриньку, – ланцюжка там нема.

А куди ж він подівся? – ледь ворухнула затерплими губами Юля.

Я думаю, це треба запитати твоїх учорашніх гостей.

Почалася довга й нудна розмова. Час від часу мама хапалася за серце, а тато капав у склянку заспокійливе.

– Завтра... – говорила вона, стискаючи скроні, – сьогодні вже пізно, а завтра... ми підемо, ми їх знайдемо... Або ні... Це нічого не дасть, вони вже втекли далеко. Треба заявити в міліцію. Колю! – обернулась до чоловіка. – Завтра ти повинен піти у відділок! Розкажи, нехай їх знайдуть, їх же розшукують, вони ж на обліку!

Чекай, Олю, чекай, треба заспокоїтись, треба добре все обміркувати...

В їхньому домі тато впровадив правило: нічого не робити зопалу, поспіхом. Так і тепер: відклали справу до завтра. Вночі Юля майже не спала. Уявляла собі, як прийдуть суворі дядьки з міліції, як будуть ловити Віру з Катею. Що це зробила Віра, Юля не сумнівалася, вона й батькам так сказала, але ж дістанеться дівчатам обом. Їх же в тюрму посадять! Було шкода їх, особливо Катю, – у неї ж немає нікого! – і зовсім чомусь не шкода було того золотого ланцюжка.

На другий день увечері всі зібралися знову. Мама виглядала погано – обличчя припухло, очі почервоніли. Знову почала про міліцію, але тато лагідно зупинив її:

Олю, я тебе дуже добре розумію, але все ж таки давай не забувати, що ми християни.

Ну я знаю, я знаю, що ти робити нічого не хочеш! Тобі аби ніхто тебе не чіпав, не порушував твого спокою!

Олю, я тобі куплю нового ланцюжка, ще кращого.

Непотрібно мені! Ти не розумієш! Це подарунок моєї мами, єдина цінна річ в її домі, вона по копійці збирала все життя, щоб я мала пам”ять про неї!­ Я хотіла передати його Юлі, коли вона стане доросла!

Тато похмуро мовчав, Юля, зігнувшись над мискою, механічно длубала виделкою картоплю. Коли мама замовкла, дочка нарешті наважилася вставити й своє ледь чутне слово:

Може, нам помолитися, попросити Бога, і Він нам все поверне...

Ніхто їй не відповів. Усі мовчали. Після довгої важкої паузи тато сказав:

Любі мої. Моя думка така: нікуди нам іти не треба, не треба нікого шукати й ловити. Бог дав – Бог і взяв. Висловимо Йому свої прохання, віддамо все в Його руки. Бог завжди усе робить нам на благо. Ти віриш у це, Олю?

Мама схилила голову, сльози рясно закапали в її тарілку.

Минуло кілька днів. Мама в міліцію не пішла, але видно було, ­ дуже переживала. Навіть помітно схудла, що, як зауважив тато, було їй дуже до лиця. Кілька разів молилися всією сім’єю, – ну, за те, звичайно... А Юля ще багато разів сама.

Невдовзі у неділю, коли повернулися з богослужіння й сіли обідати, у двері подзвонили. Всі здивовано переглянулись ­– ніхто нікого сьогодні не чекав. Мама пішла, не питаючи хто там, відчинила. На порозі стояла замурзана й погано одягнена дівчинка. Підведені синцями її великі сірі очі висловлювали безмежну довіру і якесь дивне радісне очікування.

Катя! – почула Ольга Петрівна за спиною радісний вигук Юлі. За мить дівчатка вже обіймалися у вітальні.

"Це одна з тих двох..." – зрозуміла Ольга Петрівна. Перше, що хотілося, – міцно схопити це дівчисько за руку: „Ага... піймалася... Ану кажи, де твоя подружка!” А якщо ні, то взяти її за шкірку й викинути на сходи: „Геть звідси! Щоб ноги твоєї тут не було!” Дівчата стояли й обидві зі страхом і надією дивилися на Ольгу Петрівну.

– Ну що ж, проходь... – видавила із себе мама.

Далі було купання, переодягання й наведення краси. В Юлиних джинсах і чистенькій футболці, Катя зовсім змінилася. Посадили її за стіл, прийшов і тато. Всі мимоволі замилувалися гостею. Ніхто ні про що її не питав, не спитали й про Віру. Нагодували, дали на дорогу. Тато простягнув десять гривень: "На морозиво...". Коли Катя пішла, він міцно обійняв обох своїх "жінок". Дорогі мої... Я вас дуже обох люблю.

Катя стала заходити. Вони подружилися з Юлею. Та ненадокучливо давала їй різні книжки. Звичайно, розповідала про Бога, подарувала Євангелію. А Ольга Петрівна займалася з нею малюванням. Тим часом настала осінь. Ставало дедалі холодніше. Одного разу Катя прийшла сильно простуджена, з температурою, і мама лишила її. Майже на тиждень. Батьки були на роботі, Юля у школі, Катя – сама в чужій квартирі, де багато речей, що їх можна було б продати або обміняти на щось потрібне, але нічого не пропало. Коли одужала й пішла, Ольга Петрівна зробила всім досить несподівану заяву.

– Відколи ця дитина з’явилася в нашому домі, я втратила спокій. Кожного разу, як вона йде, я місця собі не знаходжу. Ну куди воно пішло? Де воно ночує? Надворі осінь, скоро настане зима! Що далі? Така обдарована дитина! Як малює, який голос у неї! Не знаю, Колю, думай і щось вирішуй, ти у нас глава сім’ї, ти за все й мусиш відповідати.

Тато не сперечався. Думав він кілька днів, вів якісь таємничі переговори то з дружиною, то з дочкою, ходив заклопотаний і мало їв. Нарешті сказав, що хоче оголосити своє рішення.

Ось що, любі мої... – почав піднесено, ніби підкреслюючи урочистість моменту. – Ви знаєте, Катя, ця безпритульна дівчинка, сирота, стала вже як своя в нашому домі. Юля її полюбила і мама наша, як я спостерігаю... теж. – Мама зробила вигляд, що не помітила запитальної нотки в словах тата. – Отож, щоб багато не говорити й не мучити вас, скажу прямо: треба брати Катю в нашу сім’ю як другу дитину, як Юлину сестру.

Юля завищала від радості й підстрибнула на своєму стільці.

Ур-ра-а-а!

Що ура, що ура? – зупинила її мама. ­– Думаєте, це так просто... – Й почала розповідати, скільки різних державних інстанцій треба пройти, яку безліч паперів зібрати, які труднощі подолати. І звідки тільки вона все те знала...

Наступного разу, коли Катя знову прийшла й загостювалася на цілий тиждень, Ольга Петрівна просто не відпустила її на вулицю. В домі почалося нове життя. Каті багато чого треба було в собі змінити, звільнитися від старих босяцьких звичок, але її зговірливий, поступливий характер і загальна любов допомагали всій сім'ї здобувати перемоги. Тепер до церкви вони ходили всі четверо. Каті там подобалося, вона всім цікавилась, про все розпитувала і скоро згодилася піти в недільну школу.

Коли з оформленням документів було закінчено, вирішили зробити святковий вечір. Наготували всього, ніде було поставити! Тато одягнув свій новий костюм, пов'язав галстук, мама зробила зачіску. Катя сиділа в новенькому світлому платті мов янголятко, але якась напружена й ніби сумна. Ніхто ні про що не допитувався, всі звикли, що різкі перепади настрою траплялись у Каті частенько й без видимої причини, але чим далі, тим обличчя її все більше похмурніло, і вже скоро стало зрозуміло: з дитиною щось не те.

– Котику, ластівонько, скажи нам, що з тобою, – нахилилася до неї Ольга Петрівна. – Сьогодні такий день, ми всі такі щасливі, а ти? Що трапилося, моє серденько?

– Я хочу бути християнкою, як ви усі... ­– тихо мовила Катя.

– Так це ж чудово, ­– вихопився тато. – Будеш! Нема ніяких перешкод!

­ Ні! – раптом закричала Катя . – Ні! Я не хочу! Я не можу! Я краще піду від вас! Пустіть, я не хочу тут бути! – Вона рвонулася в бік дверей, Ольга Петрівна перехопила її, міцно притисла до грудей.

­Дитино, рідна! Заспокойся, скажи, що тебе мучить, що в тебе на серці...

Катя так само раптово стихла, вивільнилася з обіймів. Мовчки опустила руку за пазуху, щось вийняла в кулаці, підійшла до столу і ніби з огидою кинула на скатертину... всім знайомий золотий ланцюжок бабусі. Пробачте мені, пробачте! – знову закричала, щось намагаючись сказати, пояснити, – то вже була просто істерика. Ольга Петрівна знову притягла її до себе, і все жіноцтво дало волю сльозам. Сльозам очищення, прощення і радості. Навіть тато, завжди розважливий і спокійний, зніяковіло прокашлявся й розчулено приклав до ока паперову серветку.